Не помню, как допил бутылку и как до кровати добрался тоже. Словно по щелчку рассудок выключился, растворившись в алкогольных парах. Разбудила настойчивая трель дверного звонка, проснулся все еще пьяный. Кое-как доковылял до прихожей. Дверь открыл, а там… «диво дивное» в коротком топе и черных лосинах. «Вечерняя тренировка на дом» пожаловала.

– Кирилл Сергеевич, мы договаривались, – раздвигая губы в улыбке, произнесла новенькая тренерша из моего фитнесс-клуба. Хороша бестия. – Я пришла, – облокотилась на косяк, выпятила грудь. Не надо стараться, девочка и так все отлично видно.

– У меня друг умер, – потерев щетину, хриплым со сна голосом заявил я. Во рту привкус не выветрившегося из организма виски. Девушка поменялась в лице. Хоть убей, не помню, как зовут.

– Мне жаль, я в другой раз зайду, – пробормотала она смущённо.

– Но я-то жив, – ответил я, распахивая дверь шире.

Может показаться, что я как-то неправильно реагирую, слишком хладнокровно и спокойно веду себя, учитывая, что утром потерял друга. Объяснение кроется в моем прошлом. Я контрактник, который на протяжении пяти лет ежедневно наблюдал смерть и не только тех, с кем приходилось воевать, и в кого вынужден был стрелять. Иногда стреляли в нас и попадали, и убивали. Многих из давно похороненных парней я считал своими друзьями. Это жизнь. И смерть. Я не бесчувственный биоробот. Я человек, который каждую ночь видит кошмары. Движение, ежеминутная загруженность, бешеный график – единственное, что помогает мне не думать, но не забыть. Забыть нельзя, невозможно.

Будь я суеверным, то решил бы, что проклят.

Глава 3

Понедельник

Треск… Нарастающий, хрустящий, плотный, обступающий со всех сторон. Я распахиваю глаза и это последнее движение, которое смогу сделать в ближайшие несколько минут… или часов. Восприятие времени размыто. Я могу только смотреть, слышать, осязать, вдыхать.

Треск с каждой секундой усиливается, пробираясь в мою голову; я чувствую, как меняется пространство. Очертания комнаты смазываются, плывут, обрастают живыми тенями, ржавыми вспышками. Запах гари распространяется с молниеносной скоростью и понимаю, что сгущающаяся тьма – это черный дым, отравляющий легкие едким ядом. Я вижу, как вспыхивают обои, шторы; как огоньки пламени ползут по полу, мебели, добираются до постели, крадутся по простыне. Ржавые, юркие, оставляющие чёрный след и осыпающийся пепел повсюду: на моем лице, волосах, губах, во рту. Я дышу им; горло дерет, но парализованные мышцы не позволяют откашляться, выплюнуть едкий привкус, сделать вдох. Паника нарастает, пока сознание мечется, а тело бездействует. Кровать превращается в пылающий факел, я в эпицентре огненного кратера.

После приходит боль. Раздирающая, живая, обжигающая, я чувствую, как шипит и лопается кожа, как сочится кровь из вздувающихся пузырей. Пронизывающая, адская боль; моя плоть горит и плавится; пламя сжигает изнутри, вопль застревает в горле, лёгкие кипят и взрываются…, но я продолжаю дышать, я чувствую всё. Настолько реально, что сердце в какой-то момент, не выдерживая, замирает и черная мгла прорывается в мое сознание, отключая его.

А потом я резко просыпаюсь, мокрый от пота, с бешено колотящимся сердцем и пылающей кожей. Несколько минут я все еще ощущаю ментальную боль от ожогов. Я пытаюсь отдышаться, голос сорван, будто я кричал, хотя точно знаю, что не делал этого.

Иногда я встаю с кровати и хрипло рычу от пронзающих тело спазмов, острых, словно тысячи игл одновременно впиваются в мои мышцы; иногда я падаю и лежу на прохладном полу, постепенно приходя в себя. Я убеждаю себя, что мои ощущения нереальны. Галлюцинация. Сон. Всего лишь чертов сон. Я заставлю себя поверить… ровно до следующей ночи.

Все начиналось с состояния полного оцепенения и парализации мышц. Онемение, неподвижность, беспомощность. Сознание неясное, спутанное, при этом я понимал всё, что происходит и мой организм реагировал на испытываемые эмоции. Сердцебиение и пульс зашкаливали, дыхание срывалось. В момент засыпания, посреди ночи или при пробуждении – не имеет значения. Всегда по-разному. Я пробовал бороться, контролировать, корректировал режим, пил снотворное или не спал вообще. Нет никакой привязки ко времени, месту, предшествующим событиям. Я мог не спать всю ночь и приступ повторялся утром, днем. Я даже не всегда находился в постели. Достаточно задремать в любом месте и все происходило снова… На протяжении многих лет.

Когда я восстанавливался в госпитале после ранений, приступы сонного паралича заметили психиатры-реабилитологи. Я никогда не обращался к ним сам, но и не стал отказываться от помощи. Врачи отнесли мою патологию к обобщённому термину «парасомния», включающему в себя огромный перечень нарушений сна. Мне говорили, что приступы являются побочным явлением и следствием перенесенных травм, чувства тревоги, недосыпания и постоянного стресса.

Я проходил комплексные обследования, мне выписывали десятки самых разных препаратов. Я не спорил с врачами. Я знал, что они ошибаются. Не война породила мои кошмары. Это я убежал на войну от слишком реальных еженощных видений. Я устал умирать в своей постели…

С шестнадцати лет, шесть ночей в неделю. С понедельника по субботу, и лишь в воскресенье мог спать, не опасаясь, что приступ повторится. Я думал, что ужасы, увиденные во время службы в горячих точках, перекроют мои кошмары. Я ошибся. Я умирал и там. Каждый раз, засыпая, где придется и когда придется.

Это не всегда огонь. Только в понедельник. В расписании моих смертей есть четкий порядок, как бы нелепо это ни звучало. С воскресенья на понедельник я горю. Единственное, что объединяет приступы – обонятельные галлюцинации после пробуждения. Даже придя в себя и приняв душ, я еще несколько часов ощущал аромат жасмина. Но, наверное, это лучше, чем запах гари и привкус пепла во рту. Я пытался найти плюсы, мыслить позитивно, я цеплялся за соломинку….

Мне тридцать четыре года. Я предполагал, что лекарства не существует. Одно лишь удерживало мое сознание от полнейшего безумия – полная умственная и физическая загруженность. Я не позволял себе думать о причинах и копаться в себе, я пил литрами кофеин и на бешеной скорости нёсся вперед по жизни. Или это самообман и я трусливо убегал?

Я знал одно – останавливаться нельзя, опасно.

Я чувствовал тьму за своей спиной. Она близко. Именно по этой причине я никогда не оглядывался, не смотрел ей в глаза. Если она увидит мой страх, то мне не выбраться. Не победить. Я останусь там навсегда.

Я вышел из подъезда, игнорируя бодрое приветствие консьержки. Если честно, я ее даже не заметил. В одной руке кейс с рабочим ноутбуком, в другой – ключи от автомобиля. Спустившись с последней ступени, остановился, уставившись на засохшее пятно крови, впитавшееся в асфальт. Взгляд зацепился за частицы кожи, когда-то принадлежавшей моему другу детства, меня замутило. Выпитый литр кофе просился наружу.

Сделав глубокий вдох, я на ватных ногах направился к припаркованному БМВ, щелкнул сигналкой и забрался внутрь салона. Свежий морской ароматизатор не перебил навязчивый запах жасмина, забивший мои обонятельные рецепторы. Еще пару часов я буду ощущать его раздражающее присутствие на своей одежде и руках. Вставив ключ в замок зажигания, завел двигатель, установил телефон на подставку, сунул в ухо гарнитуру и мягко тронулся. Шрамы от осколочных ранений на ладонях неприятно заныли, когда я слишком резко вывернул руль, перед глазами мелькнули события пятилетней давности. Чечня. Горный поселок, удерживаемый боевиками. Долгая осада, потом штурм. Противник держал оборону до последнего. Когда кончились патроны, в ход пошли гранаты. Одна упала в десяти метрах от меня, я не успел среагировать и отлетел от удара взрывной волны. Я закрывал лицо от летящих осколков и они насквозь пропахали мои ладони, задели плечо и грудную клетку. Мой последний бой.